Ушанка для русского человека - больше, чем просто шапка. Кто помнит - подтвердит, что совсем недавно было принято складывать ушанку на ночь в холодильник. Чтобы сохранить мех. В ушанках же показывают и русских людей в Голливуде.
И в Африке ушанка
Ушанка - она и в Африке ушанка, либо просто шапка. Часто её называют русской шапкой. В англоязычных странах есть слово earflaps, но по словам самих жителей этих стран используется оно редко. Чаще всего употребляются слова "ushanka", "russian fur hat" и "shapka". Даже в словаре The Dictionary of Russia (В. В. Кабакчи. Англо-английский словарь русской культурной терминологии) указывается, что слово earflaps в той же Америке используется редко. Из самых распространенных вариантов - shapka, также используется слово ushanka, или ooshanka, оно стоит в ряду таких варваризмов как kolbasa, valenki, unty.
Шапка как культ
Есть разные версии о происхождении русской шапки-ушанки. Одна из основных - что ушанку в русскую моду привнесли монголы. В рамках этой версии происхождения, русская ушанка стала наследницей малахая - головного убора монголов, который не только защищал их от стуженных ветров степей, но и служил защитой в бою. Малахаи делались из толстой овчины и вполне могли спасти воина от шашечного удара вскольз, и даже от стрелы, уже пролетевшей пик своей скорости.
Малахай претерпел развитие. Его отвороты стали разрезать на три части, чтобы во время потепления можно было поднимать их наверх, завязывая на макушке.
Существует также и другая версия - поморская. По ней русская ушанка стала наследницей краеугольного камня поморской моды - шапки-цибаки. Она представляет из себя ту же меховую шапку-шлем с длинными ушами, которые могут доходить до пояса. В сильный мороз и ветер ими удобно обвязывать шею, как шарфиком. Предполагается, что к поморам цибака перешла от саамов.
Таким образом, у такой привычной нам ушанки есть два возможных пути проникновения в русскую культуру - северный и южный. Мы придерживаемся срединной версии и не отрицаем ни первый, ни второй путь. Страна у нас большая - влияния могли быть и одновременными.
"Нансеновка" и "колчаковка"
Вплоть до начала XX века шапка-ушанка была предметом гардероба преимущественно крестьянского (у Льва Толстого в шапке-ушанке ходит Филипок). Назывались эти шапки труехами и магерками. Однако непростые условия, в которых оказалась наша страна в начале века, заставили людей военных снова обратить на ушанку повышенное внимание.
В условиях проведения боевых действий в зимних условиях ничего лучше ушанки не придумаешь. Поэтому для белогвардейцев-колчаковцев ушанка стала ходовым головным убором. Надо, впрочем, сказать, что "второе пришествие" уже известной в России шапки снова произошло от наших соседей. Прототипом для "колчаковки" была "нансеновка" - шапка норвежских полярников, а те её позаимствовавали в свое время у обитателей Гренландии.
Нужно сказать, однако, что "колчаковки" обычно шились не из меха, а из сукна. Суконным был и козырек ушанки. Сукно часто было японским, а шились сами шапки массово в Англии.
СССР. Модификация
В СССР ушанку модифицировали. В 1934 году она стала головным убором морского флота. Приказом Наркома ВМФ через пять лет суконный колпак ушанок заменили на кожаный.
Шапки высшего и старшего командного состава в те годы шили из меха мерлушки черного цвета, а шапок среднего комсостава и сверхсрочнослужащих - из меха цигейки чёрного цвета. Ещё через год, в 1940 году шапка-ушанка стала зимним головным убором армии и милиции. Его делали из светлой овчины, однако на флоте ушанки по-прежнему оставались чёрными
Культ ушанок
На Руси было такое слово "опростоволоситься". Оно используется и сейчас в значении "сделать какую-то глупость", "допустить ошибку". В русской культуре шапка всегда занимала особое место. Появиться в людном месте без шапки считалось для человека нарушением норм приличия. Ушанка была не только головным убором, но и самым надежным кошельком - именно в отворотах шапок хранили самые главные документы, либо деньги.
Во времена так называемого "застоя" шапка-ушанка снова стала русским культом. Саму Россию и русских именно в то время стали стойко ассоциировать с этими шапками. Их "толкали" фарцовщики иностранцам, немного позже ушанки стали появляться на головах русских героев в голливудских фильмах.
В 90-е годы норковые ушанки были предметом роскоши и престижа, их берегли пуще зеницы ока и на ночь оставляли в холодильнике, чтобы не испортился мех. Когда снимали с головы - трепетно встряхивали. Сбить ушанку с головы - опозорить, потерять - и вовсе головы не сносить. В те времена дорогие ушанки, которые даже в самый лютый мороз носили с поднятыми ушами, стали называть "коронами". Ушанки же детские, которые были попроще и чаще всего шились из овчины, завязывали на резинку, нахлобучивая её на колпак.
Шапка- ушанка произошла от монгольского малахая. Монгольская шапка представляла собой колпак в виде конуса, скроенный из овчины. Такая мужская шапка была незаменима зимой: ее широкие отвороты защищали лица и щеки воинов татаро-монгольской орды от ветра и метели.
Позже овчинные отвороты малахаев начали вертикально разрезать по бокам, полученные в результате «уши» могли завязываться при потеплении погоды на затылке наездника. От таких малахаев и произошли легендарные мужские шапки-ушанки, которые стали популярны на Руси.
Согласно древней славянской традиции, которая прочно укоренилась в Киевской Руси (Х -ХІІІ вв.) и позже в Великом княжестве Московском (ХІV -XVII вв.), без головного убора могли ходить лишь незамужние девушки. Мужчинам и замужним женщинам полагалось вне дома носить головной убор.
Это была очень важная традиция, оставлять голову непокрытой считалось постыдным, отсюда и слово «опростоволоситься» — оказаться в неприятном, смешном положении, допустить грубую ошибку, промах, оплошность.
Некоторые меховые головные уборы ХІV -XVIII вв. с отворотами или без, полностью меховые или лишь с меховой оторочкой стали прототипами современных меховых шапок.
Наиболее близкие по стилю: шапка-кабардинка из меха выдры и шапка бурка вильчура, популярные у запорожских казаков.
До XIII века в моде были, так называемые, треухи и более сложные магерки - шапки с отворотами, с разрезами впереди, где обычно крепили аграф или перо с драгоценным камнем и кисточкой, это украшение называлось «султан». Обычно на художественных полотнах того времени в таких головных уборах изображали польскую шляхту и украинских гетьманов.
Этнографы также приводят самый поздний вариант — шапку-малахай, круглую с наушниками, её носили в Черниговской губернии в конце XIX века. Это практически точная копия нынешней ушанки.
Однако возрождение шапки-ушанки произошло после революции, в 1918-19 гг. в рядах Белой армии, под предводительством адмирала и руководителя Белого движения Александра Васильевича Колчака.
Тогда шапка-ушанка называлась — шапка «колчаковна», но она не была меховой, её шили исключительно из сукна, а также она имела козырёк, также обшитый сукном. Хотя считалось, что колчаковна - облегчённая копия шапки Нансена, известного исследователя Арктики, норвежского путешественника Фритьофа Нансена.
Времена тогда были тяжёлые, обмундирование армии Колчака была привозным, готовую униформу доставляли либо из Англии, либо шили её из сукна, купленного в Японии. Офицерский состав Белого движения, помимо папах, также носил «колчаковны» с кокардой или бело-зелёной ленточкой.
В 1934 году шапка-ушанка обрела вид, привычный всем до сих пор, её стали носить Военно-морские силы Рабоче-крестьянской Красной Армии. Шапка-ушанка черного цвета состояла из окола, суконного черного колпака, козырька и назатыльника с наушниками. Наушники в опущенном положении завязываются на тесьму, а в поднятом заправляются внутрь назатыльника.
В соответствии с приказом Наркома ВМФ № 426 от 20 октября 1939 года, суконный колпак заменили на кожаный, а также добавили обтянутую кожей пуговицу.
Шапки высшего и старшего командного состава изготовляли из меха мерлушки черного цвета, а шапок среднего комсостава и сверхсрочнослужащих — из меха цигейки чёрного цвета.
С 1940 года шапка-ушанка стала зимним головным убором армии и милиции. Головной убор делали из светлой овчины, хотя на флоте ушанки оставались чёрными.
Во времена застоя и перестройки шапка-ушанка стала ходовым товаром у фарцовщиков. Иностранные туристы с удовольствием покупали или меняли привезённые с собой вещи на ушанки.
Известные модельеры в своих осенне-зимних коллекциях не забывают о легендарных ушанках.
Сегодня шапка-ушанка является модным аксессуаром, способным менять настроение своего обладателя вместе с положением ее ушей, завязанных на затылке или подбородке, а то и вовсе дразня публику подрагивающими при ходьбе не завязанными «ушками».
Причем, модельный ряд ушанки не ограничивается только классикой жанра, т.е. шапкой-ушанкой на меху. В моде вязаные ушанки, трикотажные, из стриженого меха (искусственного или натурального) и т.д.
Без шапки-ушанки в своих коллекциях не обходится Денис Симачев, D&G и Alexander McQueen. Выпускают шапки и в стиле хай-тек: ушанка оснащена LED-дисплеем, который может транслировать заданные вами речевки или выдавать ритм окружающих звуков.
После того, как Роман Абрамович приобрел «Челси», шапка-ушанка стала ключевым элементом униформы его болельщиков. Таким образом они выражали свою признательность странному русскому, вкладывающему огромные деньги в футбольный клуб.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ИСТОРИИ УШАНКИ
У приблатненной петроградской публики в начале 1920-х особым шиком считалась финка-ушанка - кожаная с каракулевой окантовкой.
В советской моде на головные уборы свое слово сказал Леонид Брежнев: в 60-70-е годы прошлого века члены Политбюро носили одинаковые пыжиковые шапки.
Позже появились шапки из ондатры и тюленевого меха. Брежнев же ввел моду на норковые шапки-ушанки, ставшие атрибутом состоятельности в период глубокого застоя.
Для иностранцев шапка-ушанка давно приросла к образу типичного русского. Туристы вкупе с матрешками и футболками с ликом дедушки Ленина нарасхват скупают меховые и драповые треухи, называя их на русский манер shapka или ushanka. Эти термины, кстати говоря, включены в Оксфордский словарь.
С амый зимний подарок из России. Шапка-ушанка в морозные дни превращается из популярного сувенира в жизненную необходимость. Историю согревающего в лютые холода головного убора изучала Наталья Летникова.
1. Прообраз русского треуха - монгольский малахай. Овчинный колпак-трансформер защищал кочевников и от шальной стрелы, и, главное, - от лютого ветра. Когда морозы отступали, монгольские всадники завязывали уши головного убора на затылке. Вслед за татаро-монгольским нашествием - лишь одна версия появления ушанки на Руси.
2. Носили собственный вариант треуха и поморы. Практичные шапки-цибаки пользовались популярностью у финно-угорских народов. «Оплеухи» - меховые поморские шлемы, дополненные длинными ушами, которые спускались до пояса. Рыбаки использовали их в суровую погоду вместо шарфа, отправляясь в Белое море.
Поморы в «оплеухах»
3. С севера или с юга пришла на Русь ушанка - доподлинно никто уже и не скажет. Прижилась шапка в крестьянской среде. Треух в ХVI веке слыл своеобразным символом благополучия. Носили его не только мужчины. Женский вариант дополнял унизанный жемчугом подзатыльник - оборка, закрывающая волосы на затылке. Эдакий кокошник по-зимнему.
4. Атрибут военного времени. В 1919 году ушанка обосновалась в обмундировании Белой армии и стала именоваться колчаковкой - по имени генерала Александра Колчака. Суконный головной убор тогда шили из японского полотна. Носили его и солдаты, и командный состав. Офицеров отличала кокарда или бело-зеленая лента.
Солдаты в колчаковках
5. Рабоче-крестьянский Петроград подхватил моду на финку-ушанку. И это уже была один в один современная шапка. А вот кожаный головной убор с каракулевой окантовкой - непременный атрибут и особый шик для фартовой петроградской публики.
6. В начале 30-х годов прошлого века ушанка «заступает на службу» в Красную армию как часть зимнего обмундирования бойцов. Первыми этот головной убор стали носить моряки. В Военно-морских силах ушанки - привычного для флота черного цвета. Как дань традиции: столетие назад пароход с угольной пылью выдерживал лишь угольно-черный.
7. На земле, в небесах и на море. 45 лет назад ушанка удостоилась приказа Министерства обороны СССР. Сухопутные войска получили отвороты стального цвета, ВВС - в тон вечернего неба, моряки - традиционный черный. Чем суровее условия - тем длиннее уши. Чтобы прятать от мороза не только солдатские уши, но и подбородок.
Юрий Непринцев. Отдых после боя. 1951 год
8. Пересекая границы. Ушанка - часть обмундирования не только Российской армии. Китай и Северная Корея, Монголия и Канада, Швеция и Финляндия. Чем севернее страна, тем больше бойцы ценят тепло, заступая в наряд. А тест полицейского управления Вестфалии показал, что русская ушанка гораздо теплее бейсболки с защитой для ушей.
9. Ушанка давно перешагнула рамки практичности. Появилась на подиуме. Высоким стилем зимняя шапка стала благодаря Вячеславу Зайцеву. Идею русского кутюрье подхватили Dolce&Gabbana. Ушанка технологичная: в стиле хай-тек с LED-дисплеем. Ушанка-символ - как часть униформы болельщиков английского футбольного клуба «Челси».
Показ коллекции Вячеслава Зайцева, 2010 год
10. Кабардинка из выдры и казачья бурка, белорусская аблавуха и магерка польских шляхтичей, латвийские аусене и эстонская ляки-ляки. Дальние и ближние родственники ушанки такой популярности могут лишь позавидовать. Русский треух прогремел на весь мир. Именно этот головной убор обозначается в Оксфордском словаре просто - shapka.
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Ша́пка-уша́нка - зимняя меховая, суконная или комбинированная шапка (первоначально - мужская), широко распространённый головной убор в России . Ушанка получила своё название из-за наличия отложных наушников - «ушей», в поднятом виде связанных на макушке или на затылке тесьмой.
Ношение ушанки
Ушанка носится в сложенном состоянии, то есть с завязанными на макушке «ушами», но при необходимости «уши опускаются вниз вместе с отворотом на затылке, защищая от холода и ветра уши, а также частично щёки и подбородок человека, носящего ушанку. «Уши» также можно завязывать на затылке и под подбородком.
Шапка-ушанка, изготовленная из искусственного меха, получила народное название «Чебурашка » по аналогии с мультипликационным персонажем.
История
Современная шапка ушанка мало чем отличается от головных уборов древних тюркских кочевников - «» (малахай). Указанные головные уборы до сих пор являются национальной одеждой у ряда тюркских народов, в частности у казахов. Известна картина В.В. Верещагина "Казах в малахае" 1867 года.
Вероятно, на облик современной «шапки-ушанки» повлияла и «шапка-колчаковка», которая получила широкое распространение в Белой армии Колчака в -1919 годах . Позднее мода на ушанки с круглой тульей распространяется в рабочей среде Петрограда , а затем и по всей России .
Ушанки в вооружённых силах
Ушанка на службе у Колчака
Первые головные уборы, сходные по своему виду с шапками-ушанками, начали использовать в армии Колчака . С лета 1919 года получает широкое распространение «летний» вариант шапки Нансена . От классического варианта она отличалась тем, что, с одной стороны, была изготовлена полностью из сукна (то есть её назатыльник с ушами и передний клапан не обшивались мехом), а, с другой стороны, кроме вертикального переднего клапана, она имела ещё и козырёк (по-видимому, также обтянутый сукном).
Колчаковцы на отдыхе.jpg
Группа колчаковцев на отдыхе. 1919. Значительная часть бойцов носит шапки-«колчаковки» - прообраз будущих шапок-ушанок
Ушанка в РККА и милиции
С 1931 года на снабжении РККА состояла так называемая шапка, в целом похожая на шапку-ушанку.
В Советской Армии и в ВМФ СССР рядовой и сержантский (старшинский) состав носил шапки со звездой, в 1970-е годы установили ношение звезды с эмблемой (обрамление звезды золотистыми листьями).
Шапка-ушанка состоит из окола, колпака и тульи. Окол меховой, состоит из козырька, назатыльника с наушниками и тесьмой для их завязывания; изготовляется для личного состава взводов Сухопутных войск и Военно-воздушных сил из серого каракуля , а для взвода Военно-Морского Флота - из чёрного каракуля. Колпак, козырёк и назатыльник подлицевые из сукна : для личного состава взвода Сухопутных войск стального цвета, взвода Военно-воздушных сил - тёмно-синего цвета, для старшин и матросов взвода Военно-Морского Флота - чёрного цвета, для офицеров взвода Военно-Морского Флота - из кожи чёрного цвета. Тулья состоит из дольника и кружка, стёганных на вате с подкладкой. В центре козырька: кокарда с эмблемой - для офицеров взводов Сухопутных войск и Военно-воздушных сил, эмблема - для офицеров взвода Военно-Морского Флота, пятиконечная звезда с эмблемой - для сержантов , солдат , старшин и матросов.
Ношение ушанки под шлемом не предусмотрено, должен выдаваться подшлемник, но это соблюдается крайне редко и поэтому шлем носят с ушанкой, что крайне неудобно. Да и шлем , надетый поверх ушанки, практически не прикрывает голову. В ушанке голова практически не дышит. Тем более, надо учитывать, что ушанка носится с 11 октября по 11 апреля, во время ношения зимней формы одежды. Часть этого периода может быть вполне жаркая погода. По уставу военнослужащие и сотрудники полиции на посту должны быть в головном уборе. Таким образом, они вынуждены находиться в жарком помещении с зимней шапкой на голове. Ушанка впитывает воду и плохо сохнет. В частях специального назначения вместо шапки-ушанки часто используется вязаная шапка или балаклава, ношение которой как отдельно, так и с шлемом более удобно.
Ушанки в мире
В западном мире ушанка является составной частью стереотипного «образа русского » (например, в голливудском кинематографе, на карикатурах и тому подобное), по-английски называется просто shapka . Схожие головные уборы распространены во многих странах мира. Например головные уборы такого типа относятся к традиционной национальной одежде у казахов, монголов, китайцев и широко распространены в таких странах как Казахстан , Китай , Северная Корея , Монголия , также присутствуют на произведениях позднесредневековой европейской живописи, в частности, северного Возрождения. Ушанки нередко носят также в Канаде , где она выступает и как элемент зимнего обмундирования некоторых вооружённых формирований . Похожая шапка (но без длинных ушей и с пуговицей на макушке) распространена в Финляндии.
Ушанка в немецкой полиции
Ушанка в полиции США
Изображения ушанок
Ushanka of Soldier of Soviet Army-2.jpg
Ушанка армейского образца сверху
Ushanka of Soldier of Soviet Army-4.jpg
Ushanka of Soldier of Soviet Army-6.jpg
White ushanka.JPG
Белая ушанка
См. также
Напишите отзыв о статье "Ушанка"
Примечания
Отрывок, характеризующий Ушанка
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…Он не сказал, что вы, но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право. – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
Шапка-ушанка для русского человека уже давно один из самых привычных зимних головных уборов, а иностранцы покупая её как сувенир отдают дань российской истории. Даже сейчас эта шапка пользуется бешеной популярностью у молодежи, так как она отлично спасает нашу голову морозной зимой. Давайте же узнаем о её истории.
Шапка- ушанка произошла от монгольского малахая. Монгольская шапка представляла собой колпак в виде конуса, скроенный из овчины. Такая мужская шапка была незаменима зимой: ее широкие отвороты защищали лица и щеки воинов татаро-монгольской орды от ветра и метели.
Позже овчинные отвороты малахаев начали вертикально разрезать по бокам, полученные в результате «уши» могли завязываться при потеплении погоды на затылке наездника. От таких малахаев и произошли легендарные мужские шапки-ушанки, которые стали популярны на Руси.
Согласно древней славянской традиции, которая прочно укоренилась в Киевской Руси (Х –ХІІІ вв.) и позже в Великом княжестве Московском (ХІV –XVII вв.), без головного убора могли ходить лишь незамужние девушки. Мужчинам и замужним женщинам полагалось вне дома носить головной убор.
Это была очень важная традиция, оставлять голову непокрытой считалось постыдным, отсюда и слово «опростоволоситься» - оказаться в неприятном, смешном положении, допустить грубую ошибку, промах, оплошность.
Некоторые меховые головные уборы ХІV –XVIII вв. с отворотами или без, полностью меховые или лишь с меховой оторочкой стали прототипами современных меховых шапок.
Наиболее близкие по стилю: шапка-кабардинка из меха выдры и шапка бурка вильчура, популярные у запорожских казаков.
До XIII века в моде были, так называемые, треухи и более сложные магерки – шапки с отворотами, с разрезами впереди, где обычно крепили аграф или перо с драгоценным камнем и кисточкой, это украшение называлось «султан». Обычно на художественных полотнах того времени в таких головных уборах изображали польскую шляхту и украинских гетьманов.
Этнографы также приводят самый поздний вариант - шапку-малахай, круглую с наушниками, её носили в Черниговской губернии в конце XIX века. Это практически точная копия нынешней ушанки.
Однако возрождение шапки-ушанки произошло после революции, в 1918-19 гг. в рядах Белой армии, под предводительством адмирала и руководителя Белого движения Александра Васильевича Колчака.
Тогда шапка-ушанка называлась - шапка «колчаковна», но она не была меховой, её шили исключительно из сукна, а также она имела козырёк, также обшитый сукном. Хотя считалось, что колчаковна – облегчённая копия шапки Нансена, известного исследователя Арктики, норвежского путешественника Фритьофа Нансена.
Времена тогда были тяжёлые, обмундирование армии Колчака была привозным, готовую униформу доставляли либо из Англии, либо шили её из сукна, купленного в Японии. Офицерский состав Белого движения, помимо папах, также носил «колчаковны» с кокардой или бело-зелёной ленточкой.
В 1934 году шапка-ушанка обрела вид, привычный всем до сих пор, её стали носить Военно-морские силы Рабоче-крестьянской Красной Армии. Шапка-ушанка черного цвета состояла из окола, суконного черного колпака, козырька и назатыльника с наушниками. Наушники в опущенном положении завязываются на тесьму, а в поднятом заправляются внутрь назатыльника.
В соответствии с приказом Наркома ВМФ № 426 от 20 октября 1939 года, суконный колпак заменили на кожаный, а также добавили обтянутую кожей пуговицу.
Шапки высшего и старшего командного состава изготовляли из меха мерлушки черного цвета, а шапок среднего комсостава и сверхсрочнослужащих - из меха цигейки чёрного цвета.
С 1940 года шапка-ушанка стала зимним головным убором армии и милиции. Головной убор делали из светлой овчины, хотя на флоте ушанки оставались чёрными.
Во времена застоя и перестройки шапка-ушанка стала ходовым товаром у фарцовщиков. Иностранные туристы с удовольствием покупали или меняли привезённые с собой вещи на ушанки.
Известные модельеры в своих осенне-зимних коллекциях не забывают о легендарных ушанках.
Сегодня шапка-ушанка является модным аксессуаром, способным менять настроение своего обладателя вместе с положением ее ушей, завязанных на затылке или подбородке, а то и вовсе дразня публику подрагивающими при ходьбе не завязанными «ушками».
Причем, модельный ряд ушанки не ограничивается только классикой жанра, т.е. шапкой-ушанкой на меху. В моде вязаные ушанки, трикотажные, из стриженого меха (искусственного или натурального) и т.д.
Без шапки-ушанки в своих коллекциях не обходится Денис Симачев, D&G и Alexander McQueen. Выпускают шапки и в стиле хай-тек: ушанка оснащена LED-дисплеем, который может транслировать заданные вами речевки или выдавать ритм окружающих звуков.
После того, как Роман Абрамович приобрел «Челси», шапка-ушанка стала ключевым элементом униформы его болельщиков. Таким образом они выражали свою признательность странному русскому, вкладывающему огромные деньги в футбольный клуб.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ИСТОРИИ УШАНКИ
У приблатненной петроградской публики в начале 1920-х особым шиком считалась финка-ушанка – кожаная с каракулевой окантовкой.
В советской моде на головные уборы свое слово сказал Леонид Брежнев: в 60-70-е годы прошлого века члены Политбюро носили одинаковые пыжиковые шапки.
Позже появились шапки из ондатры и тюленевого меха. Брежнев же ввел моду на норковые шапки-ушанки, ставшие атрибутом состоятельности в период глубокого застоя.
Для иностранцев шапка-ушанка давно приросла к образу типичного русского. Туристы вкупе с матрешками и футболками с ликом дедушки Ленина нарасхват скупают меховые и драповые треухи, называя их на русский манер shapka или ushanka. Эти термины, кстати говоря, включены в Оксфордский словарь.
